Художник Алексей Хацкевич: «Всё по молитвам даётся, только стараться надо» [+ВИДЕО]

Алек­сей Ива­но­вич Хац­ке­вич, из­вес­т­ный во всём ми­ре мас­тер-рез­чик, ру­ко­во­ди­тель мас­тер­с­кой по ху­до­жес­т­вен­ной резь­бе и ико­но­пи­си, уп­рав­ля­ю­щий и стро­и­тель под­во­рья Ля­ден­с­ко­го мо­нас­ты­ря.

Че­ло­век, пос­ле об­ще­ния с ко­то­рым на ду­ше ста­но­вит­ся лег­ко. В на­шем ин­тер­вью Алек­сей Ива­но­вич рас­ска­зы­ва­ет о сво­ём твор­чес­ком пу­ти, о слож­нос­тях, с ко­то­ры­ми при­хо­дит­ся стал­ки­вать­ся и о том, Кто по­мо­га­ет ему в ра­боте.

Рез­чик по де­ре­ву – не­п­ро­с­тое ре­мес­ло, тре­бу­ю­щее упор­но­го тру­да, тер­пе­ния и ду­хов­ной стой­кос­ти. Для на­ше­го ге­роя – это не ра­бо­та, это его жизнь. Ико­но­с­та­сы, вы­ре­зан­ные Алек­се­ем Хац­ке­ви­чем, мож­но уви­деть и в Гре­ции, и в Поль­ше, и по всей Бе­ла­ру­си. Глав­ный по­мощ­ник в ра­бо­те мас­те­ра – мо­лит­ва. Ес­ли Гос­подь бу­дет на пер­вом мес­те, то всё ос­таль­ное бу­дет на сво­ём. Как чёт­ко эти сло­ва со­от­вет­с­т­ву­ют ге­рою на­ше­го ма­те­ри­а­ла.

Sobor.by встре­тил­ся с Алек­се­ем Ива­но­ви­чем в хра­ме ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри «Всех скор­бя­щих ра­дость» в го­ро­де Мин­с­ке. Храм, по­свя­щён­ный Пре­свя­той Вла­ды­чи­це, воз­вы­сив­ший­ся на 70 мет­ров с крес­том, име­ет ве­ли­чес­т­вен­ный вид не толь­ко сна­ру­жи, но и вну­т­ри по­с­те­пен­но об­ре­та­ет ве­ли­ча­вость. Каж­дый ме­сяц, каж­дую не­де­лю храм пре­об­ра­жа­ет­ся – ус­та­нов­лен рез­ной де­ре­вян­ный с зо­ло­че­ни­ем ико­нос­тас, па­ни­ка­ди­ло, мо­ще­ви­ки, ки­о­ты – ра­бо­ты по бла­го­ус­т­ро­е­нию свя­ты­ни ве­дёт ге­рой на­ше­го ин­тер­вью.

– С чего все начиналось?

– Когда начали открываться храмы, в 1990-х, работал в «Белреставрации». Мы занимались укладкой полов из мрамора, гранита. Таким образом, все полы в храмах, равноапостольной Марии Магдалины, святого Александра Невского – моей в том числе работы, в Полоцком монастыре также. Но всегда хотелось резать дерево, резьбой заниматься. А там, где резьба – и иконы начали делать, декор. Потихоньку, с годами, кажется, столько времени прошло с 90-х, начал заниматься только резьбой.

И, по молитвам, хотелось и здесь (в храме иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» города Минска. – Прим. ред.) руку приложить. Когда в Гродно ездили постоянно, делали там храмы, возвращаясь в Минск, смотрели постоянно на величие этого храма и думали: Господи, может быть Матерь Божия допустит и нам здесь потрудиться. Вот так и получилось полностью храм этот украшать.

– Как получилось, что Вы начали трудиться в храме иконы «Всех скорбящих Радость»?

– На то и воля Божия. Еще с меценатом Константин Георгиевич Шавелем мы, как друзья, много ездили: это и Иерусалим, Афон, вместе украшали храмы. С этого как-то у нас все и пошло. И этот храм. Но с отцом Игорем Коростелевым (настоятель храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» г. Минска. – Прим. ред.) мы раньше познакомились. Когда украшал один из храмов, он с матушкой приехал, они посмотрели на работу. Мы познакомились. Это было в начале 2000-х. А здесь мы уже вместе лет так 9-10 как знакомы. Столько лет здесь потихоньку идет работа.

– Вы выбираете, в каком храме Вам трудиться или вас приглашают?

– Везде по-разному. Где-то, например, много золочения, как здесь, потому что это кафедральный храм. Поэтому здесь должно быть торжество, величие. А есть храмы, где только все из дерева сделано, золочение вообще не присутствует. Такая тишина, спокойствие. Как выбирается? Не знаю. Как-то вот Господом, наверное, руководится. Сейчас трудимся в Ляденском Благовещенском мужском монастыре. Там и подворье в честь преподобного Алексия, человека Божия строится.

Господь все время ведет, Божия Матерь. Просишь, молишься, что-то хочется, мечтаешь. В Солигорске мечталось храм сделать. Слоновая кость с золотом, в таком виде. Тоже Господь послал там такое сделать. По молитвам дается, только стараться надо. Все получается, все делается.

– Расскажите, пожалуйста, про уникальность мощевиков в храме иконы «Всех скорбящих Радость».

– Здесь уже больше ста частиц мощей. У нас, в Ляденском монастыре – 300. Откуда? Везде ездили, помогали, иконы везли. На Афоне делали в шести монастырях мощевики с иконочками нашей преподобной Евфросинии Полоцкой. Сейчас там в монастырях есть эти мощевики. Меняемся, такое вот тое есть, как у православных в семье. У меня были частички мощей Оптинских старцев в мощевичках, поделился с покойной игуменией Василисой (Медведь, 1949-2017; настоятельница Ксениевского женского монастыря в деревне Барань. – Прим. ред.), она мне частички мощей Глинских святых дала. И трудимся много где, что-то дарим и нам что-то дарят. Было так дерзновенно сразу прикасаться к святыням. Потом страх со временем проходит, но аж пот льется, переживаешь, молитва читается, горит свеча, все не просто так. И даже это все поступает не просто так.

– В храме иконы «Всех скорбящих Радость» находится один из удивительных мощевиков Вашей работы. Расскажите о нем подробнее.

– Очень хотелось сделать мощевик с частицами мощей целителей. Там у нас в мощевике частичка мощей Космы и Дамиана Асийских, частица мощей Пантелеимона с Афона, Луки Крымского и Агапия Киево-Печерского. Очень хотелось для людей сделать, много людей болеют. Слава Богу сделали, чтобы люди могли приходить, просить святых.

– Как у Вас рождаются идеи?

– Тут и практики много. В любой храм заходишь и видишь, что, где и как благоустроить. Просто этим живешь, постоянно живешь. Днем всегда много информации, голова перегружена, а бывает просыпаешься в 4, в половине пятого, идешь в мастерскую, зарисовываешь на бумагу идеи, а днем садишься, чертишь.

Господь помогает в этом. Только этим живем, больше ничем. Заболеть надо храмом. Даже режешь когда что-то, украшаешь, все равно в голове постоянно сверяешь, перекладываешь детали, даже можешь сто раз переложить, чтобы потом всем понравилось. Люди поправляют, супруга или кто-то из друзей, отцов, когда в гости приходят. Свою идею покажут, расскажут, все это слушается тоже, впитывается, потом что-то создается.

– Сколько у Вас часов в сутках?

– Хотелось бы больше, не хватает. Минимум надо 12 часов отдать, это на физическую работу. Я себя ругаю часто, стоя на Литургии, надо мысленно быть на богослужении, а немножко мозг, когда заходишь в храм, он перелопачивает, перекладывает, думает: вот здесь немножечко поправить. Стараешься успевать и это, и это, но, наверное, немножечко неправильно. Трудимся и в воскресенье. Нужно много всего делать, не только резьба, но и стройка у нас в монастыре. Все, что зарабатывается, уходит на строительство подворье. Ресурсы всех уходят туда.

С владыкой говорили, как священникам на исповеди за пару минут можно что-то сказать, чтобы человек раскрылся. Бывает в мастерскую приходит человек или кто-то из друзей, уходит через 2-3 часа. Потому что пока поговоришь, пока свое расскажешь, о своей жизни, своем пути, как это все двигалось. Потому что было многое, всего хватало. Даже взять Евангелие, пример разбойника благоразумного, который первый в Царствие вошел. Господь преображает. Лестница или вверх или вниз. Вниз очень быстро можно скатиться. Тут не успел дойти, как можно улететь вниз. Жизнь, работа, оно все неразделимо. Мастерская, как молитвенная келия, все на иконах, выписки с молитв. Ефрема Сирина у меня много. Все это помогает. Трудишься – так и спасаешься. Добротолюбие постоянно слушаю и труд, труд, труд. Молитва и труд. Как святой Бенедикт (Нурсийский. – Прим. ред.) говорил: «молись и трудись».

– Что бы Вы пожелали прихожанам, верующим, вообще всем людям?

– В каждом человеке – Господь, в каждом. Спасения всем, трудиться, слушать Господа, стараться не роптать. И мне бы еще научиться не осуждать, тогда реально спастись. И покаяние наше в этой жизни, идти к Господу.

Вся эта красота (убранство храма иконы «Всех скорбящих Радость». – Прим. ред.) для чего предназначена? Столько труда, столько сил вложено – молитва идет, люди приходят. Как и в этом храме работаешь, что-то устанавливаешь… Ставили когда Голгофу, электричество когда подключал, смотрю три женщины со слезами на глазах. И это такие хорошие слезы. Человека украшает Господь, преображает. Смотришь – одно лица, а потом, когда Господь вошел… Так и говорят: душа одна кается – и все небеса радуются. Как это можно представить? Один человек, а радуются целые небеса. Так и здесь, если люди приходят в храм и мы к этому как-то приложили руку, кто чем, кто, например, пол убирает, и человека приблизили в семью православную – что больше надо? А это Земля. Здесь все очень быстро проходит, с такой скоростью. Сколько этих дней? Только вроде молодые были, полы укладывали. Сейчас скоро, через годик 60. В чем застанут, в том и судить будут, Господь говорит. И каждому у Престола стоять, отвечать за свое. Стоишь, никто не подскажет, не списать, как экзамен. Отвечаешь за свою жизнь. Поэтому страх есть, эти 40 дней мытарств как пройти. Думаешь об этом постоянно. Все тленно.

Еще Ефрема Сирина читаешь, пишет про антихриста, пять страничек книги, Апокалипсис может тяжеловато читать, а вот на пяти страничках так четко все описывается, оно трезвит. Самый настоящий душевный вытрезвитель. Вот людям хочется и пожелать об этом думать. Вот такая надежда, хочется, чтобы люди шли, спасались. Человек должен проходить через все испытания, искушения. Благодаря Господу должна быть переоценка ценностей, кому мы служим: Богу или дьяволу. Какими мы хотим, чтобы были наши дети, внуки? Надо, чтобы слово Божие было, если человек православный, чтобы доносили, до соседа. Жили этим. Ученость тоже чрезмерная лишняя. Кому-то надо ученость услышать, а кому-то слова попроще, кого-то обнять. Чтобы все к Богу пришли – одно пожелание.

Смерти нет и Господь говорит: «будьте святы, храните свою святость, ибо Я свят». Какой шанс людям дается, что мы можем приблизиться к Богу. Все убрать наши страсти. Быть ближе к Господу. Все сказано, что делать надо. Все есть. Старцы как и на Афоне стараются разговаривать – простыми словами, доступными. Бывает старца, когда слушаешь, вроде так просто говорит, два слова. Только делать это, понять всей душой. Тогда все будет слава Богу. Есть у всех спасение, не безысходность. То, что в молодости кажется вся жизнь еще впереди, а когда подходит старость… Сколько у меня знакомых людей, Господу так сопротивляются. Понимаешь, что уже и физически подходит все к концу, болезни, тут уже у человека безысходность, страх. Господь убирает этот страх смерти. Нет смерти. Все в руках Божиих.

– У Вас есть ученики?

– Нас то немного, как я называю «спецназ». Огромная армия – это всегда проблема. У нас монахиня Алипия пишет иконы, у меня еще есть помощники: Дмитрий, Геннадий Показываешь, что можно создать небольшой группой за все время. Команда совсем небольшая. Но если что со мной – есть замена. Замена будет, дело не погибнет.

– Какие у Вас планы?

– Этот год я бы сказал утверждающий. Много еще творить хочется. Этот храм у нас остается в работе, алтарь. Здесь потихонечку почти справились. Заканчиваем деревянный храм Введения во храм Пресвятой Богородицы в Ляденском монастыре. Важно его сделать. У нас 30 лет монастырю в августе будет. Свое подворье хочется освятить. Дай Бог, должны справиться. Будем трудиться, работы много.